Официально среднее, а затем и высшее образование в нашей стране бесплатное и доступно всем.
Но на деле дети, которые ходят в сельские школы, едва ли могут конкурировать с учениками престижных школ из крупных городов.
29 октября в рамках проекта «Другие люди?» вышел документальный фильм «Учитель для России» — про одноимённую программу и проблему образовательного неравенства. Разбираемся с ее истоками вместе с экспертами проекта.
Алёна Маркович, соосновательница программы «Учитель для России»:
Мне повезло родиться и вырасти в Петербурге, но я достаточно рано поняла, в каких разных условиях могут расти и развиваться дети и как сильно это может повлиять на их жизненный путь. С этим связана история моей семьи.
Мои мама и папа родились в очень разных семьях и получили очень разный жизненный опыт. Папа из такой типичной петербургской семьи: жил в прекрасном Петроградском районе, в окружении музеев, театров, библиотек.
А моя мама родилась и выросла в деревне Бояничи в Беларуси; она жила в довольно бедной многодетной семье, была старшей из дочерей, поэтому ей надо было не только учиться, но и присматривать за своими братьями и сёстрами.
Она очень хотела стать врачом — но чтобы этого добиться, ей пришлось проделать долгий и непростой путь. В университет она поступала трижды — и готовилась к экзаменам втайне от всей деревни. И с третьей попытки у неё это получилось.
Так она переехала в Ленинград, встретила моего папу, а я родилась уже в совсем других условиях. Но, конечно, я никогда не думала о том, что это называется «образовательное неравенство». Тем не менее эта история всегда была со мной.
Кадр из документального фильма «Учитель для России», 2020 (реж. Кирилл Косолапов)
В России образовательное неравенство связано, во-первых, с бедностью населения. Сейчас в нашей стране живут около 33 миллионов детей — и 23% из них живут за чертой бедности. Если переводить это в цифры, то это порядка 7,5 миллиона детей.
Во-вторых, есть аспект так называемого пространственного неравенства. И Россия — один из мировых лидеров по разнице в уровнях развития между регионами.
Есть такое выражение: «Москва — не Россия», — и с точки зрения статистики это, в общем, правда
Экономически развитые регионы можно сравнить по уровню качества жизни с развитыми странами. А уровень жизни в бедных регионах (как, например, Ингушетия) сравним с уровнем жизни в Гондурасе. То есть мы с вами буквально живём в одной стране… Но на самом деле мы живём в разных странах.
Существует сравнительное исследование PISA — это замер академических результатов детей в возрасте 15 лет в разных странах мира. Детей тестируют не только по уровню знаний, но и по способности применять эти знания в неучебных ситуациях (в исследованиях PISA это называется грамотностью). Выделяют три вида грамотности: коммуникацию на родном языке, естествознание и математику.
Согласно последним замерам, в России около трети детей не осваивают — даже минимально — необходимый уровень грамотности, по крайней мере по одному из направлений. Это каждый третий девятиклассник. И около 12% детей не осваивают элементарного уровня грамотности по всем направлениям.
Это значит, что, когда ребёнок читает даже простой текст, он с трудом может понять смысл прочитанного.
Кадр из документального фильма «Учитель для России», 2020 (реж. Кирилл Косолапов)
Есть прямая корреляция между грамотностью детей и индексом социального благополучия семей, в которых дети растут. И здесь мы тоже видим, что в России по мере удаления от крупных городов ситуация становится всё хуже. Другой важный фактор, который влияет на результаты детей, — это уровень образования их родителей.
Те родители, которые получили высшее образование, как правило, способны дать своим детям такую же возможность. И наоборот. Исследователи называют эту ситуацию «кругом бедности»: когда ребёнок из бедной семьи либо не выбирает получать хорошее образование, либо просто не может его получить.
Далее и его дети могут оказаться в такой зоне риска.
Проблема усугубляется из-за того, что дети из бедных семей, как правило, попадают в школы, у которых недостаточно ресурсов
Часто эти школы показывают низкие результаты, но не потому, что там плохие учителя.
Перед школами изначально стоит очень сложная задача: им нужно компенсировать тот недостаток культурного капитала, внимания и поддержки, который дети недополучают в силу системных обстоятельств. Но у школ этого ресурса нет: им сложно привлечь учителей, обеспечить их качественное обучение, создать комфортную среду внутри и вокруг школы, дополнительные занятия и активности.
В бедных семьях родители зачастую работают очень много, но у них не хватает средств, чтобы заботиться о детях: они даже не всегда имеют возможность жить со своими детьми (если работают вахтовым способом в крупных городах).
О возможности нанять репетитора, подтянуть ребёнка по предмету, отвести в кружок или секцию подчас даже не идёт речи.
Потому в тех малых городах и сёлах, в которых работает программа «Учитель для России», школа может быть единственным местом, в котором возможны какие-либо перемены: доступ к знаниям, общению или культурному досугу.
Кадр из документального фильма «Учитель для России», 2020 (реж. Кирилл Косолапов)
Образовательное неравенство — это, безусловно, часть глобальной темы социального неравенства. Может быть, вы заметили, что этой темы у нас в публичной повестке как будто нет: про неё мало пишут или говорят, она практически табуирована.
Я даже сталкивалась с реакцией неприятия: мол, «ой, а мы точно все должны быть равными?»
Я связываю это с тем, что в нашем советском прошлом равенство было частью идеологии, но в итоге оказалось такой фикцией, что эта идея теперь отчасти похоронена в нашем обществе. Тем не менее мне кажется, что про это надо говорить — и говорить больше.
В России мы привыкли, что большие изменения всегда идут сверху. Воля сверху — это точно необходимое условие для изменений, но недостаточное.
Главное, что мы делаем в «Учителе для России», — мы привлекаем не просто желающих пойти в учителя, но будущих лидеров изменений на местах. Это люди, которые приходят в школы, видят проблемы — и вместе с проблемами видят возможности.
Кадр из документального фильма «Учитель для России», 2020 (реж. Кирилл Косолапов)
Очень радостно видеть, что сейчас эти люди приходят к нам в программу, чтобы воплотить свою мечту, и их не пугает необходимость переехать из большого города в деревню, радикально сменить свой образ жизни и посвятить два года работе с детьми. Есть и другие — люди, которые никогда не думали, что они могли бы работать в школе.
Но они попробовали одно, попробовали другое — и поняли, что хотят работу со смыслом, хотят видеть каждый день результаты своего труда. Среди «учителей для России» появляется все больше людей зрелого возраста, у которых состоялась карьера в какой-нибудь другой сфере, у некоторых даже выросли дети.
И вот они переосмысляют то, как они могли бы быть полезны в этой точке, и приходят к нам.
Анастасия Байчорова, выпускница программы Teach For America, директор по инклюзии и разнообразию в Teach For All
Я родилась в Минске — и переехала в США, когда поступила в университет. Как любой эмигрант, я верила, что если много работать и стараться не покладая рук, то всё непременно получится. Помню, как в общежитии я жила с девочкой из Нью-Йорка, которая мечтала стать врачом. Мы вместе брали уроки биологии.
Но я отучилась в Минске в хорошей гимназии, и мне всё давалось легко (даже с моим очень плохим английским в то время). А моя соседка с трудом могла понять, о чём идёт речь на лекциях.
Позже она призналась, что в её школе биологию сначала вёл физрук, затем — учитель рисования, и поэтому её предметные знания стремились к нулю.
Тогда я поняла, насколько разные возможности мы получаем с детства. Причём они не зависят ни от интересов ребёнка, ни от интеллектуальных способностей.
Это разные стартовые точки, из которых мы отправляемся в мир.
В этом и заключается образовательное неравенство (educational inequality): кому-то приходится работать в десять раз больше, чтобы добиться того же, чего другие достигли с лёгкостью.
Кадр из документального фильма «Учитель для России», 2020 (реж. Кирилл Косолапов)
Сейчас я работаю в организации Teach For All — это союз 56 организаций в 56 странах мира, которые работают над вопросом образовательного неравенства в своей стране. Причём в разных странах неравенство выглядит по-разному.
Где-то оно заключается в базовом отсутствии школ и невозможности их посещать.
А где-то уровень образования в центральных и региональных школах настолько разный, что даже после 11 лет за партой можно выйти без каких-либо знаний и навыков.
В Америке 17% детей живут за чертой бедности — почти каждый пятый ребёнок.
Здесь место рождения и достаток родителей напрямую определяют, как часто ты сможешь посещать врача, какое получишь образование и какую карьеру сможешь построить
Можно взять столицу США, Вашингтон: здесь 25% детей живут за чертой бедности, а доступ к качественному образованию сильно отличается в зависимости от классовой и расовой принадлежности. Если у тебя успешные богатые родители, то тебя ждёт хорошая школа и после неё ты пойдёшь учиться туда, куда захочешь.
Но большинство детей ходят в государственные школы, которые буквально 10 лет назад давали дипломы только 50% своих выпускников. То есть ты ходишь в школу 12 лет, проводишь в ней по 8 часов в день — и в конце тебе говорят, что у тебя недостаточно «кре́дитов», недостаточно знаний, чтобы получить диплом.
Как вы понимаете, работу без школьного диплома найти очень и очень трудно.
Кадр из документального фильма «Учитель для России», 2020 (реж. Кирилл Косолапов)
В Teach for America хотели изменить эту ситуацию — чтобы много новых учителей вошли в систему, с их новым видением ребёнка и его возможностей, и заново отстроили эти отношения на местах.
Каждый год в программу приходили примерно 200 новых учителей, которые потом превращались в 200 лидеров и масштабировали изменения в своих школах. Два последних министра регионального образования (у нас они называются chancellors) — это выпускницы программы. И количество выданных дипломов с 50% выпускников выросло до 90%.
Так и выглядит настоящее системное изменение. Но, как и в случае любых изменений, важно продолжать работу, чтобы закрепить результат.
Самое потрясающее в этой истории: это были те же дети, те же семьи, тот же уровень бедности. Никто не принёс в школы миллиард долларов и не сказал: «Сейчас мы всё решим компьютерами и деньгами». Но пришли новые учителя — и изменение стало возможным. Поэтому, мне кажется, нам важно помнить, что решение проблемы начинается с нас — с того, что делаем лично мы каждый день. И, конечно, с детей.
Кирилл Косолапов, режиссёр фильма «Учитель для России», автор документального цикла «Другие люди?»
Первым толчком к тому, чтобы снять фильм про проект «Учитель для России», стало моё знакомство с соосновательницей программы Алёной Маркович. Я представлял, как много детей в нашей стране имеют весьма туманные перспективы в жизни.
И этот негативный жизненный сценарий проживается из поколения в поколение в силу географического и социального контекста. Меня зацепила идея программы как возможность реального решения этой проблемы.
Повлиять на жизнь ребёнка в рамках семьи невозможно, но школа и школьные учителя во многом формируют жизненные пути своих учеников.
И тогда я понял, что другого варианта, собственно, и нет.
Я не знаю, как ещё можно изменить эту ситуацию неравенства, кроме как через школу
В этом смысле идея программы «Учитель для России» кажется мне нужной и осмысленной. И про неё хочется рассказывать больше. Не снять фильм про программу в рамках проекта «Другие люди?» казалось просто невозможным. Мы проехали пять областей — и за время съёмок моё восприятие сильно поменялось.
Кадр из документального фильма «Учитель для России», 2020 (реж. Кирилл Косолапов)
Для меня сейчас очень актуальны вопросы о школе и о том, как ребёнок чувствует себя в школьных стенах. Позиция программы на этот счёт мне близка: «Школа для ребёнка, а не ребёнок для школы».
Вокруг программы немало экспертов, которые помогают приблизить эту реальность — например, директор школы «Апельсин» Дима Зицер, от разговора с которым я остался в полном восторге. Тогда я понял, что суть программы не в том, чтобы просто привести учителя туда, где он нужен.
Суть в качественной подготовке педагогов, в том, какие учителя приходят в эти школы и что они предлагают своим ученикам. Это безопасные и поддерживающие взрослые, которые дают детям несравненный образовательный опыт.
«Учитель для России» даже не про уроки как таковые, но про ощущение ребёнком своей значимости, своих безграничных возможностей
Я увидел заботливое отношение к участникам — причём оно основано не просто на доброте, но на глубоком понимании того, как важно для человека находиться в ресурсном состоянии, особенно в школе.
Только находясь в балансе, только понимая смысл своей работы, человек сможет принести пользу и быть счастливым. Было бы неплохо перенести эту модель на многие другие институции в нашей стране.
Так то, что изначально в моём представлении было классной волонтёрской инициативой, развернулось как очень продуманный и осмысленный проект.
Кадр из документального фильма «Учитель для России», 2020 (реж. Кирилл Косолапов)
Наличие большого количества несправедливости в нашей стране по-разному влияет на людей. Кто-то злится, кто-то привыкает, кто-то уходит в тоску. А кто-то не может продолжать жить как раньше. Эти люди не готовы проходить мимо несправедливости и ничего с этим не делать.
Единственное, что такие люди могут, — начать это менять. И только такая проактивная реакция будет сообразна их природе. Об этом и рассказывает проект «Другие люди?» — через фильмы о разных проектах и инициативах, которые последовательно делают реальность вокруг нас лучше.
Приём заявок в проект «Учитель для России» открыт — ознакомиться с условиями участия и отправить анкету можно на сайте программы: uchitel.ru. Крайний срок первой волны приёма заявок — 8 ноября.
Кадр из документального фильма проекта «Другие люди?»
Необходимо ли сегодня высшее образование и как справиться с бедностью региональной молодежи?
ВЦИОМ провел опрос среди жителей России на тему «Зачем сегодня нужно высшее образование?» 44% респондентов ответили — чтобы получить хорошую работу, 26% — сделать карьеру, 22% — получить специальные знания. Всего 13% россиян видят в высшем образовании институт, который поможет им выйти в люди, потому что так они найдут соратников и наставников. А 6% идут в вузы, чтобы не служить в армии.
Но это еще не всё.
С каждым годом всё больше людей считают, что значимость высшего образования переоценена. Например, в возрасте от 25 до 34 лет так думают 77% опрошенных.
Другой тренд: всё больше людей приходят к мысли о том, что высшее образование не гарантирует успешной карьеры, и достижению жизненных целей оно тоже не способствует. Так, около четверти опрошенных сокрушаются, что сделать карьеру в политике и госслужбе невозможно, какое бы образование ты ни получил. Проще проявить себя в спорте и науке.
Одним словом, с каждым годом система образования разочаровывает людей всё больше. Тогда зачем идти в вуз?
Фрилансеры против элиты и корпоративного гражданства
По словам Сергея Зуева, директора Института общественных наук РАНХиГС, система европейского образования всегда работала на воспроизводство элит. Человек, поступая в условный Оксфорд, попадал в определенный круг и получал таким образом социальный капитал, который можно было конвертировать в капитал политический, финансовый, культурный и т. д. И это было то, ради чего стоило идти в вуз.
Но ситуация меняется.
Больше нельзя игнорировать фрилансеров, или нацию свободных агентов, как их прозвал американский писатель Дэниел Пинк. Эта нация не имеет корпоративного гражданства и не хочет его иметь, потому что корпорация требует слишком много — ей нужна свобода сотрудника.
Они, как заметил Сергей Зуев, тихо работают над своими проектами, порой по 24 часа в сутки, но живут полноценно, потому что работа для них — часть жизни.
Возникает вопрос: насколько современная система образования способна помочь тем, кто выбирает такой стиль жизни? Ведь это не просто люди, это люди, которые создают качественно новые вещи.
«Вся Кремниевая долина создана и существует за счет нации свободных агентов, большая часть инновационного предпринимательства — это нация свободных агентов», — сказал Сергей Зуев.
На этот вопрос пока нет ответа.
Наталья Третьяк, первый вице-президент «Газпромбанка», тоже считает, что пора что-то менять: «Дети, рожденные после 2000 года, живут, чтобы быть счастливыми.
И то мерило социального блага, которое мы традиционно используем, для них уже не подходит». То есть в понимании более старшего поколения, социальное благо — это много денег.
А в понимании поколения нынешнего — это самореализация. Но это справедливо не для всех.
Наталья Седова, директор по социальным и профессиональным коммуникациям ВЦИОМ, старший научный сотрудник ИС РАН, проводит границу между стремлениями молодых людей из крупных городов и из регионов.
Первые, по ее словам, действительно хотят сделать карьеру, стать успешными, быть в социальных кругах, саморазвиваться. А в регионах цели более конкретные: здесь люди хотят найти работу, которая позволила бы прокормить семью, купить машину и жилье.
«Мне кажется, для разных людей должны быть разные возможности: лифты, лестницы, пушки, из которых человек прилетает из региона и становится здесь звездой», — резюмирует она.
В защиту людей из бедных семей выступает Исаак Калина, министр правительства Москвы, руководитель департамента образования и науки города Москвы.
Развивая мысль о том, что часто фрилансерами становятся дети образованных и обеспеченных родителей, которые могут спокойно уехать работать на Гоа, он приходит к вопросу: «Можем ли мы помочь детям из низкодоходных и малообразованных групп выйти не на путь поиска хорошего места в „Газпроме“, а на путь выстраивания личной траектории?»
Бедные → необразованные → бедные
Насколько велики шансы детей из малообеспеченных семей вырваться из бедности? В «Детстве» Максима Горького есть сцена: дедушка говорит Леше Пешкову: «Ну, Лексей, ты — не медаль, на шее у меня — не место тебе, а иди-ка ты в люди».
Этот отрывок привел в пример Исаак Калина. По его словам, похожие вещи он часто слышит от людей, которые после девятого класса ушли в колледж.
Но несмотря на то, что хорошие колледжи в нашей стране есть, всё равно остается проблема: несправедливость и преумножение бедности.
Если у родителей низкий уровень образования и мало денег, то они попадают в цикл воспроизводства бедности: их дети тоже не получают высшего образования и тоже мало зарабатывают. Не всегда, но часто.
«60% детей, у которых два родителя имеют высшее образование, идут в вузы. А из тех семей, в которых образования у родителей нет, — только 40%», — пояснил Исаак Калина и напомнил, что в России около 20 миллионов человек живут за чертой бедности, и в основном это семьи с детьми.
То есть дети приходят в относительно справедливо устроенную систему образования, но к 15 годам равенство куда-то пропадает, потому что детям из бедных семей нужно думать о выживании.
К чему ведет социальное неравенство и бедность? К повышению смертности, преступности и снижению социальной сплоченности.
Что можно предпринять?
Исаак Калина предложил четыре решения:
1) Позитивная дискриминация — то есть введение прямых квот, например, для сирот. Такие квоты в 1950-х годах существовали для детей офицеров, погибших в годы Великой Отечественной войны.
2) Адресная поддержка групп — например, школ, работающих в трудных территориальных или социальных условиях.
3) Обеспечение полного равенства. Очень жесткая мера — запретить частные школы и платное дополнительное образование, ввести такой дресс-код, чтобы дети не могли демонстрировать разницу в доходах.
4) Поощрение активности в областях, где неравенства меньше, например в спорте. В США большая часть детей из бедных семей поступает в элитные вузы благодаря спортивным успехам.
Регионы и забетонированные лифты
Но, как часто бывает, когда свет льется на российское образование, оно отбрасывает тень, и падает она на регион. «Молодежь в глубинке знает, что есть социальные лифты, но сразу говорит, что эти лифты забетонированы, либо на них катаются другие, либо к ним большая очередь и не пробраться», — сказала Наталья Седова.
По ее словам, если многие действительно считают, будто высшее образование нужно для того, чтобы получить хорошую работу — то так считают в крупных городах, а не в регионах. В регионах говорят, что, имея хоть пять образований, устроиться на работу невозможно, если у тебя нет связей.
Связи и кумовство — вот реальный социальный лифт, который работает в регионах.
Исходя из этого, Наталья Седова подняла вопрос, к чему может привести дистанционное образование в регионах. Вдруг чем больше людей будут получать образование удаленно, тем меньше у них будет социального капитала и шансов куда-то вырваться?
Решение: забыть про систему образования
ВЦИОМ участвует в совместном проекте ассоциации ведущих исследовательских компаний ОИРОМ и Высшей школы экономики — специальной образовательной программе по маркетинговым исследованиям и изучению общественного мнения.
По их задумке все компании, которые в нее входят, смогут транслировать свои требования к выпускникам и к образованию, а также будут делиться компетенциями — то есть «подсаживать» в социальный лифт и сами давать некоторую часть образования.
А если это будет происходить и в регионах, где таким образом станут не только трудоустраивать людей, но и решать региональные проблемы вместе с жителями, то это двойной успех.
«На наш взгляд, — продолжает Наталья Седова, — когда компании не обращаются к государству и системе образования, а пытаются сделать что-то сами — это решение, которое может работать».
Или отказаться от социального лифта вовсе
Затем на сцену вышел «маргинал», как он сам себя называет, — Ефим Рачевский, директор центра образования «Царицыно», и вышел, чтобы уничтожить всё сказанное ранее.
Он не уверен, что социальные лифты вообще нужны: «Мне стыдно использовать термин „социальный лифт“, это то же самое, что образовательная траектория. Траектория — это пинка дал, и он полетел.
А где человек как субъект? Он из субъекта превращается в объект, лишенный сознания».
А вот субъект думает своей головой и, например, отказывается от привычного маршрута: детский сад, школа, вуз, ЗАГС, роддом, детский сад, школа, вуз и т. д.
Свои рассуждения Ефим Рачевский проиллюстрировал примером из жизни. Его ученик Федор Капцов закончил школу четыре года назад, учился с трудом, многое осваивал сам: например, химию, потому что не любил учительницу и пользовался взаимной нелюбовью.
Как итог: ЕГЭ сдал блестяще, но в университет не пошел. Вместо этого открыл ремонтную мастерскую.
Через два года он продал бизнес и запустил новый — сейчас Федор выращивает сверчков и экспортирует их в Германию, недавно целенаправленно поступил в Высшую школу экономики, потому что почувствовал необходимость в этом.
Вывод: навыки нужны, но самый главный из них — быть самостоятельным. А его можно воспитать, когда ты как субъект делаешь выбор и принимаешь решения.
И первый знак, который указывает на то, что человек учится быть самостоятельным, можно заметить во время школьной контрольной.
«Когда садились наши 15-летние дети, — говорил Рачевский, — они делали все задания подряд: с первого по последнее.
А когда садятся дети нынешнего поколения, они сначала делают задания полегче, а потом всё остальное. Они берут бумагу и принимают решение, демонстрируя самостоятельность».
Наталья Третьяк высказывает схожую идею. По ее словам, школа должна научить ребенка учиться в течение всей жизни и грамотно работать с информацией: понимать, что он ищет, оценивать ее достоверность и уметь использовать. А это уже первый шаг к индивидуализации образовательного процесса.
Рекомендуем подписаться на телеграм-канал форума — @socmobility
Иллюстрации предоставлены пресс-службой Мастерской управления «Сенеж»
Современные молодые люди вынужденно поступают не в МГУ, а в ПТУ
Современные обстоятельства складываются таким образом, что молодежь, которая мечтала закончить МГУ, вынужденно подает документы на вступление в ПТУ. Виной всему, как сообщают аналитики, работающие в Центре экономики непрерывного образования (ЦЭНО), материальное положение семей, которое в последние годы только ухудшается. Специалисты сделали такой вывод после проведения исследования.
Молодежь вынуждена после 9-го либо 11-го класса получать среднее профессиональное образование, для того чтобы быстрее выйти на рынок рабочей силы.
Причины, вынуждающие абитуриентов поступать в ПТУ, а не в МГУ
Эксперты из ЦЭНО спрогнозировали, что с каждым годом специалистов среднего звена, то есть желающих учиться в ПТУ, будет становиться все больше и больше. Такой интерес вызван реальным доходом граждан России.
Специалисты центра опросили трудоустроенных молодых людей в возрасте от 22 до 35 лет, которые закончили профессионально-технические учебные заведения, почему они сделали именно такой выбор.
Выяснилось, что причинами стали недостаточность средств на подготовку к ЕГЭ и невозможность получать высокие отметки, позволяющие занять в вузе бюджетное место. Многие вынуждены учиться в том учебном заведении, которое находится ближе всех к дому, так как к нему не нужно добираться с помощью транспорта (дорога туда и обратно тоже стоит денег).
Но больше всего молодые люди стремятся как можно скорее попасть на рынок труда, найти хорошую работу, иметь приличную зарплату и престижную специальность.
Авторы исследования подчеркивают, что все больше и больше будет прослеживаться рост на спрос услуг среднего профессионального образования. Это повлечет за собой предложение создавать большее число мест для учебы на договорной основе по профессиям, которые ценятся на рынке, и увеличить финансовую поддержку для подобных программ.
Таким образом, как сообщает budgetrf.ru, у молодых людей с низким уровнем материального обеспечения появится шанс получить после обучения специальность, которая будет «кормить» их.
Инфантильны и беспомощны. Молодые россияне выбирают ПТУ и жизнь с родителями
yandex.ru
Об этом свидетельствуют исследования учёных и социологов.
Так, к примеру, результаты исследования аналитики Центра экономики непрерывного образования (ЦЭНО) РАНХиГС, опубликованные в июльском экономическом мониторинге РАНХиГС и Института Гайдара, зафиксировали новую тенденцию.
Заключается она в том, что ухудшение материального положения семей вынуждает значительную часть выпускников 9-х и 11-х классов школ продолжить обучение в системе среднего профессионального образования (СПО) для быстрого выхода на рынок труда.
Пту вместо мгу
Авторы исследования прогнозируют, что в ближайшие несколько лет на такие программы будет поступать не менее 45 тыс. человек в год.
И, скорее всего, это вовсе не результат соответствующих государственных программ профориентации и пропаганды среди молодёжи рабочих профессий, которые, как считается, так нужны российской экономики.
Всё намного проще и прозаичнее.
Рост интереса к СПО эксперты во многом объясняют стагнацией реальных доходов населения, что подтверждается исследованием, проведенным ЦЭНО в трех субъектах, относящихся к разным группам рейтинга регионов по доходам в 2020 году: Свердловской (11-е место в рейтинге, первая группа), Самарской (31-е место, вторая группа) и Волгоградской области (60-е место, третья группа). Опрашивалась работающая молодежь 22–35 лет (903 респондента) со средним профессиональным образованием с целью выявить основные факторы, влияющие на выбор дальнейшего образовательного и/или трудового пути.
Оказалось, у всё большего числа молодых людей просто нет средств для того, чтобы продолжать учёбу в вузе даже на бюджетной основе. Тем более куда-то переезжать. Поэтому многим приходится смирять свои амбиции и выбирать вместо условного МГУ (а часто просто вместо любого высшего образования) ПТУ в домашнем регионе.
При этом наибольшее влияние на выбор СПО имеет стремление к раннему выходу на рынок труда.
Таким образом проблема оттока кадров из регионов в столицы и крупные города, о которой продолжают сокрушаться на местах, становится всё более надуманной — «утекают» те, у кого для этого есть материальные возможности (ну, или особые таланты). Всех остальных рано или поздно стреноживает ползучая бедность, распространяющаяся по России.
Назад в семью
Кстати, в дополнение к исследованию аналитиков РАНХиГС можно привести выводы из другой работы — социолога Владимира Скуденкова из Института социальных наук Иркутского госуниверситета. Выводы его углублённого изучения настроений молодёжи (1,2 тыс.
респондентов), проведённого на протяжении 2014-19 годов (результаты были озвучены на V международной научно-практической конференции в Вологде весной 2020 года), показывает устойчивую тенденцию усиления инфантилизации и чувства беспомощности у российской молодёжи на фоне длящегося уже 8 лет экономического кризиса.
Проявляется это, в частности, в том, что всё больше молодых людей надеются на поддержку семьи при обучении и последующей жизни. Если в 2014 году таких молодых людей было 43%, то в 2019 их уже 72%.
Большая часть молодёжи и даже их родители предполагают, что они не будут работать по той специальности, по которой получают образование (таких 44%). Образование необходимо «для галочки», а не для реальных навыков, которые пригодятся на рабочем месте.
Растущая безработица порождает также потребность в минимальных гарантиях, которыми всё ещё выступает образование.
Молодые люди всё чаще чувствуют «свою ущербность» и «ограниченность» (в 2014 году — 23 и 29% соответственно, а в 2019 году — 34 и 42%). А это уже может стать основой общественных беспорядков и социальной нестабильности.
Молодые люди чаще стали возвращаться в родительскую семью после обучения. В 2014 году таких было 18%, в 2019 году — уже 33%. Также увеличилось количество тех, кто расстался со своим партнёром (мужем/женой) и вернулся к родителям (в 2014 году — 8%, в 2019 году — 16%).
Ухудшающиеся условия существования, отмечает исследователь, выливаются в социальное несогласие молодёжи, которое, впрочем, на уровне коллективных эмоций оказывается достаточно сегментировано: обусловлено территорией и социально-экономическим положением участников общественного недовольства. Коллективная общественная реакция едина в том, что она негативно проявлена, но разрознена в определении реальных действий, последующих за общей неудовлетворённостью ситуацией.
«Мне всё равно»
Как отмечает политолог Дмитрий Михайличенко, власть отвечает на это недовольство «моргенштернизацией» общественных настроений, формированием установок «каждый сам за себя» и, главное, это «Я и моя семья, а на политику и общество мне всё равно». Эти установки формируются в качестве базовых для нейтрализации групп социального несогласия.
Обратной стороной такого подхода, по мнению эксперта, неизбежно становится невозможность всякой позитивной повестки, в том числе и повестки патриотизма, «скрещенного» с лоялизмом.
«Но без позитивной повестки невозможна синергия общества и власти, равно как и невозможен экономический рост», — справедливо указывает Михайличенко, обозначая тот замкнутый круг, в котором сегодня оказалась Россия.
Президент США Джо Байден накануне дал своё определение этой основной, по его мнению, проблеме президента России Владимира Путина: «У него экономика с ядерным оружием и нефтяными скважинами и больше ни с чем, ни с чем. Она восьмая по размеру в мире — он знает, что он в по-настоящему трудном положении, и это, по моему мнению, делает его еще более опасным», — пояснил Байден.
Сергей МихайловСамолётЪ
Пту вместо мгу: мониторинг неравенства
Низкий уровень жизни и отсутствие свободных средств в семейном бюджете вынуждают значительную часть выпускников 9-х и 11-х классов школ продолжить обучение в системе среднего профессионального образования (СПО) — чтобы как можно быстрее устроиться работать. К таким выводам пришли эксперты Центра экономики непрерывного образования (ЦЭНО) РАНХиГС. Результаты их исследования опубликованы в июльском экономическом мониторинге РАНХиГС и Института Гайдара.
Ежегодный прирост поступающих на программы подготовки специалистов среднего звена в СПО увеличивается год от года. Рост интереса эксперты объясняют стагнацией реальных доходов населения. По их прогнозу, в ближайшие несколько лет на такие программы будет поступать не менее 45 тыс. человек в год.
Выводы подтверждает опрос молодежи, проведенных ЦЭНО в нескольких регионах.
Социологи выбрали три области, относящиеся к разным группам рейтинга регионов по доходам в 2020 году: Свердловскую (11-е место в рейтинге, первая группа), Самарскую (31-е место, вторая группа) и Волгоградскую (60-е место, третья группа). Опрашивалась работающая молодежь 22–35 лет со средним профессиональным образованием.
Оказалось, что ограничения выбора дальнейшего образования затрагивают молодых людей без достаточных средств на подготовку к ЕГЭ и получение высоких баллов для обучения на бюджетной основе в вузе.
Многим приходится выбирать обучение в СПО в «домашнем» регионе и в отсутствие возможностей для переезда.
Наибольшее влияние на выбор СПО имеет стремление к раннему выходу на рынок труда, к успешному трудоустройству, высокой зарплате и престижной профессии или специальности, пишет о результатах исследования газета «Коммерсантъ».
Ожидая дальнейшего роста спроса на Услуги СПО, авторы исследования предлагают увеличить число мест для учебы на договорной основе по востребованным профессиям и увеличить финансирование программ, чтобы дать обучающимся возможность овладеть смежной специальностью и повысить их шансы на трудоустройство (особенно в регионах с низким уровнем доходов).
Комментирует экономист Никита Кричевский:
Все большее число стран движутся в направлении всеобщего высшего образования. В России обратная тенденция: число поступивших в вузы год от года снижается, а количество студентов колледжей (ПТУ) – растет.
Причина, прежде всего, в том, что материальное положение семей ухудшается, и они не могут позволить себе обучение детей в вузах. О бюджетных местах никто не помышляет.
Знаете, что предлагают «специалисты» РАНХиГС и Института Гайдара? Нет, не увеличить количество бюджетных мест в вузах, ввести потолок платы в зависимости от региональных критериев или доходов семьи и не выплачивать образовательные субсидии (развивать студенческое кредитование).
Они предлагают «увеличить число мест на договорной основе по востребованным профессиям». То есть, расширить платные образовательные услуги еще и в ПТУ. Бабло побеждает все.
Тут Байден заявил, что главная проблема экономики Путина – ядерная бомба (молот) и нефть (наковальня). Нет, господин Байден, главная проблема экономики Путина – обилие средств и отсутствие современной бюджетной образовательной системы.
Пту вместо мгу – это плохо?
- Фото
- плакат советских времен
Ухудшение материального положения семей вынуждает значительную часть выпускников 9-х и 11-х классов школ продолжить обучение в системе среднего профессионального образования (СПО) для быстрого выхода на рынок труда, заключают аналитики Центра экономики непрерывного образования (ЦЭНО) РАНХиГС. Результаты их исследования опубликованы в июльском экономическом мониторинге РАНХиГС и Института Гайдара, сообщил «Коммерсант». Но так ли это плохо – что часть выпускников школ попадёт не в вузы, а в ПТУ и получит рабочую специальность?
Ежегодный прирост поступающих на программы подготовки специалистов среднего звена в СПО увеличивается, и авторы исследования прогнозируют, что в ближайшие несколько лет на такие программы будет поступать не менее 45 тыс. человек в год (см. график).
Рост интереса к СПО эксперты во многом объясняют стагнацией реальных доходов населения, что подтверждается исследованием, проведенным ЦЭНО в трех субъектах, относящихся к разным группам рейтинга регионов по доходам в 2020 году: Свердловской (11-е место в рейтинге, первая группа), Самарской (31-е место, вторая группа) и Волгоградской области (60-е место, третья группа). Опрашивалась работающая молодежь 22–35 лет (903 респондента) со средним профессиональным образованием с целью выявить основные факторы, влияющие на выбор дальнейшего образовательного и/или трудового пути.
Оказалось, что ограничения выбора дальнейшего образования затрагивают молодых людей без достаточных средств на подготовку к ЕГЭ и получение высоких баллов для обучения на бюджетной основе в вузе.
Многим приходится выбирать обучение в СПО в «домашнем» регионе и в отсутствие возможностей для переезда.
Наибольшее влияние на выбор СПО имеет стремление к раннему выходу на рынок труда, к успешному трудоустройству, высокой зарплате и престижной профессии или специальности.
Ожидая дальнейшего роста спроса на услуги СПО, авторы исследования предлагают увеличить число мест для учебы на договорной основе по востребованным профессиям и увеличить финансирование программ, чтобы дать обучающимся возможность овладеть смежной специальностью и повысить их шансы на трудоустройство (особенно в регионах с низким уровнем доходов).
Комментарий ВиД. Всё так, нет оснований сомневаться в научной добросовестности авторов исследования, смущает только одно упрощение: что в ПТУ, или колледжи профессионального образования вчерашних школьников вынуждает идти бедность, а вот жили бы в России побогаче, и эти ребята оказались бы не в ПТУ, а в МГУ.
Во-первых, не факт, что оказались бы, — всё же надо набрать определённые баллы, а во-вторых, если речь идёт о покупке места в вузе, то кому от этого будет польза? Самому потенциальному обладателю диплома о высшем образовании, «прокантовавшемуся» на студенческой скамье 4-5 лет и выпущенному на волю без реальных знаний и без перспектив достойного трудоустройства (таких примеров более, чем достаточно)? Или обществу, государству, страдающему от растущей нехватки квалифицированных «синих воротничков»? Вопрос риторический, на наш взгляд.
Молодежь России начали учить культуре нищеты
Самой незащищенной и лишенной перспектив частью российского общества оказалась наша молодежь. Парадокс, но факт, что имея здоровье, образование и главное — негасимую для молодого возраста веру в будущее, вступающее во взрослую жизнь поколение оказалось самым потерянным в нынешней реальности.
По данным экономистов, последние месяцы стремительно растет доля граждан до 30 лет, кто становится должником микрофинансовых организаций.
Как объясняют специалисты, молодые россияне просто не имеют еще хорошего кредитного рейтинга, к ним с недоверием относятся банки, и они вынуждены обращаться в сомнительные конторы, требующих бешеных процентов и не стесняющихся под видом коллекторов подсылать откровенных бандитов.
Однако не учитывается такой простой факт, что люди до 30 лет это самые активные граждане, которым в силу их возраста должно быть море по колено. Как правило, образование уже получено, семьи еще нет, о собственном жилье не задумываешься, а физических сил столько, что готов есть один и работать за семерых. Опыта нет, конечно, но это дело наживное.
А еще в молодости хочется попробовать всего и сразу. Путешествовать, карьеру делать, новые специальности осваивать. О семье будущей, конечно, тоже мысли приходят. Есть силы — есть и возможности.
Но на практике всё оказывается совсем не так просто. И чтобы понять реальное положение дел, достаточно посмотреть статистику, сколько берут на кабальных условиях молодые люди в микрофинансовых организациях. Оказывается, что до пандемии брали чуть менее 10 тысяч рублей. Сейчас — уже менее 7 тысяч. Как правило, до зарплаты.
То есть вот живет молодой парень, родители вложились в его образование, он годы штудировал книги, вышел в «большую» жизнь. На работу устроился, опыт нарабатывает. А при этом ходит в одежде из секонд-хэнда, питается быстрозаваримой лапшой.
Да хоть инженер, а твоя участь — стиранный пластиковый пакетик, дешевые кеды, спортштаны, потрепанная куртка. Силы есть, ум тоже востребован, но перспективы неясные. О семье, о детях, ипотеке льготной по президентской программе и вовсе думать не хочется.
Жив сегодня — хорошо.
А жив ли? Можно перетерпеть трудности, можно какое-то время надеяться на лучшее.
Но ведь эти самые 7 тысяч рублей до зарплаты у МФО и говорят о том, что молодым будто сразу говорят: «Нет надежды!» Нет светлого будущего, нет возможностей, нет улучшений. Сразу — в бедность, сразу — в нищету.
Любая проблема в жизни, непредвиденный случай — окажешься без шансов выбраться. Это при том, что в молодости-то не так много непредвиденных случаев, все вроде здоровы и обязательств особых нет.
Новое «поколение гаджетов» оказалось в сегодняшней России буквально перед непреодолимой стеной. И вроде жаловаться как-то нет желания, и способов как-то вырваться в нормальную жизнь практически не осталось.
И им уже не рассказать про трудности 90-х, про какие-то абстрактные идеи. Молодежь не знает никакой другой реальности, кроме той, что последние 20 лет. Соцсети, единый мир, быстрый интернет, новые возможности.
И хлоп — зарплаты не хватает на простейшее.
В магазин зашёл — рыбка только для богатых. С девушкой встретился — чебурек не по карману. Прическа и та, что по бюджету, машинкой друзья обреют. А главное, завтра что? Да ничего, старость, потеря сил, те же разбитые дороги российских городов. Видимо, с молодости и приучают. Не жили и не пробуйте, привыкайте.